"МИФ МАШИНЫ" - Льюис Мамфорд

[Вячеслав]

"МИФ МАШИНЫ Техника и развитие человечества" - Льюис Мамфорд

Аннотация:

Льюис Мамфорд (1895-1990) — американский социальный философ, историк и архитектор-проектировщик. Родился во Флашинге (штат Нью-Йорк) и учился в Нью-Йоркском Городском колледже, в Колумбийском и Нью-Йоркском университетах, а также в Новой Школе Общественных Исследований (Нью-Йорк-Сити). Он выступал редактором нескольких изданий, в том числе — Социологического обозрения (Лондон, 1920) и ежегодной антологии американских авторов — Американского каравана (1927-1936). В 1955 г. был избран в Американскую академию искусств и словесности, а в 1964 г. получил президентскую «медаль свободы». Среди многочисленных трудов ученого выделяются — Культура городов (1938), Положение человека (1944), Город в истории (1961), Толкования и предсказания (1973) и Зарисовки с натуры (1982).

В книге приводится оригинальная мифологема возникновения
ГОСУДАРСТВА как МАШИНЫ,
порабощающей проявление
истинной природы Человека.

Рекомендую к прочтению.

[Владимир]

МИФ МАШИНЫ или ХЛЫСТ НАДСМОТРЩИКА

Вспоминаю, как в один из вечеров сел читать эту книжку. В начале все как бы ясно и понятно. И вот начинают всплывать интересные и настораживающие сознание строки:

«...господствующее меньшинство создаст некую единообразную, всеохватную и выходящую за пределы Земли структуру, предназначенную для автоматической работы. Вместо того, чтобы активно функционировать в качестве самостоятельной личности, человек станет пассивным, бесполезным и машиноуправляемым животным, — и если верить современным интерпретациям роли человека со стороны технократов, присущие ему функции окажутся либо поглощены машиной, либо строго ограничены и подвергнуты контролю в пользу обезличенных коллективных организаций».

«...в момент, когда формообразующие элементы в культурах палеолита и неолита объединились в великом культурном взрыве, произошедшем около начала четвертого тысячелетия до н. э., в эпоху, обычно называемую «возникновением цивилизации». Примечательный факт, описывающий техническую сторону этого преобразования, состоит в том, что это был результат не механических изобретений, а радикально нового типа социальной организации; продукт мифа, магии, религии и зарождения научной астрономии. Это взрывообразное возрастание священной политической власти и увеличение технологических нововведений невозможно объяснить с помощью каких бы то ни было инструментов, простейших машин и технических процессов, кроме уже существовавших. Ни телега с колесами, ни плуг, ни гончарный круг, ни военная колесница сами по себе не могли способствовать мощным преобразованиям, случившимся в долинах великих рек Египта, Месопотамии и Индии, и со временем «волнами и рябью» перенесенных в другие зоны планеты».

«В результате изучения эпохи пирамид, предпринятого мною в процессе подготовки к написанию книги «Город в истории», я неожиданно обнаружил близкую параллель между первыми авторитарными цивилизациями Ближнего Востока и нашей цивилизацией, — хотя большинство наших современников до сих пор считают современную технику не только высшей точкой в интеллектуальном развитии человека, но еще и беспрецедентно новым явлением. Я же, напротив, обнаружил, что корни того, что экономисты в недавние эпохи назвали «веком машин» или «веком электричества», относятся не к так называемой промышленной революции XVIII столетия, но к имевшей место в период возникновения цивилизации организации первичной (archetypal) машины, составленной из человеческих деталей».

«Следует отметить два свойства этого нового механизма, поскольку они позволяют идентифицировать его на всем протяжении его существования вплоть до нынешней эпохи. Первое заключается в том, что организаторы этой машины черпали собственные силу и власть из небесного источника. Основой этого нового человеческого порядка был порядок космический. Точность в измерениях, абстрактная система механики, принудительная упорядоченность действий этой «мегамашины», как я в дальнейшем буду ее называть, происходят непосредственно от астрономических наблюдений и научных расчетов. Эта негибкая, предсказуемая упорядоченность, впоследствии внедренная в календарь, была перенесена на организацию компонентов человека как машины. По сравнению с ранними формами ритуализованного порядка, этот механизированный порядок был навязан человеку извне. Сочетание божественных повелений и безжалостного военного принуждения привело к тому, что громадные массы населения были вынуждены переносить угнетающую нищету и прину-дительный труд, выполняя отупляющие и монотонные работы, чтобы обеспечить «Жизнь, Процветание и Здоровье» божественному или полубожественному правителю и его окружению».

«Такой порядок, такие коллективная безопасность и коллективно достигаемое изобилие, такие стимулирующие смеси культур впервые возникли в Месопотамии и Египте, а впоследствии появились в Индии, Китае, Персии, а также в цивилизациях Анд и Майя, — и превзойти их не удавалось до тех пор, пока мегамашина не оказалась восстановленной в новой форме уже в наше время».


Я начинаю понимать, что книга не просто интересна, но в прямом смысле слова является документом по порабощению человечества. Чем дальше я углублялся в своем уже изучении данного материала, тем больше я убеждался в том, что информация представленная в книге, является не просто документом.

«С концептуальной точки зрения инструменты механизации уже пять тысяч лет назад стали связываться лишь с такими общественными функциями и целями, как непрерывное увеличение порядка, власти, предсказуемости и, прежде всего, контроля. Господство этой протонаучной идеологии привело к регламентации и деградации некогда независимой деятельности человека: так впервые возникли «массовая культура» и «руководство массами». Можно усмотреть саркастическую символику в том, что конечными продуктами, произведенными этой мегамашиной в Египте, стали колоссальные гробницы, «населенные» мумифицированными трупами, — тогда как впоследствии в Ассирии, как и многократно в расширявшихся империях более поздних эпох, основным свидетельством технической эффективности этой мегамашины стало запустение сметенных с лица земли деревень и городов и отравление почвы: вот прототип аналогичных «цивилизованных» зверств сегодняшнего дня. Что же касается великих египетских пирамид, то что они такое, как не полные статические эквиваленты наших космических ракет? Ведь и те, и другие предназначены для того, чтобы за запредельную плату обеспечить доступ на Небо меньшинству, пользующемуся благосклонностью судьбы.
Такие колоссальные «выкидыши» дегуманизированной и ориентированной на власть культуры монотонно марали страницы истории, начиная с завоевания Шумера аккадцами и вплоть до разрушительных бомбардировок Варшавы и Роттердама, Токио и Хиросимы. Этот анализ подсказывает, что мы должны набраться смелости и рано или поздно задаться вопросом: «Является ли чисто случайным это сочетание чрезмерной власти и производительности со столь же безудержным насилием и разрушением?»

«В процессе разработки этой параллели и слежения за работой анализируемой первичной машины на протяжении более близких к нам периодов истории Запада я обнаружил странное прояснение массы темных иррациональных явлений нашей высокомеханизированной и мнимо рациональной культуры. Ибо как в древности, так и теперь, гигантский прирост бесценного знания и приносящей практическую пользу производительности зачастую перечеркивался столь же громадным ростом намеренных разорений, параноидально враждебных настроений, бессмысленных разрушений, чудовищного массового истребления людей».


Книга оказалась одной из немногих книг, которые заставляют человеческую душу не только трепетать и восхищаться вдохновенными мыслями, но и бросают его в пропасть голой реальности. То и дело возникали образы надвигающегося мрака безумства, в леденящем душу потоке проносились безмолвные лики человеческих смертей, казалось, что сама жизнь вжимается в камень безграничного хаоса.

«Почему же этот новый механизм укрывался и от археолога, и от историка? По той простой причине, которую мы уже упоминали в нашем первом определении, что он состоял исключительно из человеческих деталей; и обладал вполне определенной функциональной структурой лишь до тех пор, пока религиозные предписания, магические заклинания и царские повеления, сводившие это все воедино, принимались всеми членами общества как нечто, не поддающееся никаким сомнениям. Но стоило только ослабнуть поляризующей силе царской власти — например, если владыка умирал или терпел поражение в битве, либо из-за недоверия народа или мстительных восстаний, — и вся машина рушилась. Тогда ее элементы либо заново группировались в меньшие единицы (феодальные или городские), либо исчезали вовсе, — как прекращает существовать разгромленная армия, когда прерывается цепочка командования».

«К тому времени, когда мегамашина обрела форму, все предварительные стадии ее подготовки уже были преданы полному забвению: так что нам остается лишь гадать, как именно отбирались ее «винтики», как между ними распределяли места и обучали обязанностям. В некоторой точке этого процесса некий изобретательный ум (или скорее, сразу несколько изобретательных умов), продолжая следовать по начатому пути, должно быть, сумел постичь главную задачу: нужно мобилизовать огромное количество людей и строго согласовать их действия во времени и пространстве для выполнения заранее определенной, ясно сформулированной и четко обдуманной цели».

«Трудность заключалась в том, как превратить случайное собрание оторванных от своих семей, общин и привычных занятий людей, у каждого из которых имеется собственная воля или, по крайней мере, память, — в некое механизированное единство, коим можно было бы управлять с помощью приказов. Секрет механического контроля — в едином разуме с хорошо определенной задачей во главе организации, а также в методе передавать нужные сообщения по цепочке чиновников-посредников, пока те не будут доведены до малейшего «винтика». При этом непременными условиями являются и точное воспроизведение приказа, и беспрекословное его выполнение».

«По сути дела, с помощью армии стандартная модель мегамашины и передавалась от культуры к культуре».

«Если бы были осознаны все зарождающиеся преимущества этих масштабных замыслов, а высшие функции городской жизни получили более широкое распространение, большинство ранних сбоев мегамашины можно было бы вовремя предотвратить, и даже ее случайные понуждения удалось бы как-то облегчить и в конце концов устранить. Но, к несчастью, боги обезумели. Божества, на которых лежала ответственность за эти успехи, предпочитали пороки подлинным достоинствам: ибо они жирели на человеческих жертвоприношениях и изобретали войну как окончательное доказательство «суверенной власти» и высшего искусства «цивилизации». Если в подъеме «цивилизации» главную роль сыграла рабочая машина, то ее двойник, военная машина, отвечала главным образом за повторяющиеся циклы истребления, разрушения и самоуничтожения».

«Ощущение, что всякая работа наносит ущерб человеческому духу, перешло незаметно от мегамашины на любой другой ручной труд».

«Почему этот «цивилизованный» технический комплекс всегда рассматривался как безусловный триумф, и почему человеческий род терпит его так долго, — навсегда останется одной из загадок истории».


Цитировать можно без конца.
Но настает момент, когда необходимо ответить себе на вопрос: как быть дальше?
И вот тут возникает знакомое чувство, как будто на этот вопрос я уже себе ответил. Но этого не достаточно.
Как быть с главным вопросом: Кто стоит за всем этим безумством?
Кому так безумно необходимо быть палачом человечества?
Понятно, что человек как бы он низко ни пал на своем жизненном Пути, не способен на такое. Человек — это всегда не личность, не сверхличность, человек всегда был, есть и будет Единое Целое.
На каждой странице этого документа автор то и дело пытается в скрытой форме показать, что враг человечества существует, и он явно не из библейских сказок. Корни его намного глубже самой глубины.
Все наши познания, все наши ценности, весь «наш Мир» каким мы привыкли его видеть, все, что нам дорого, всё оказывается Ложью, Обманом и Иллюзией! Все не-Человеческое!
Ту определённую систему, которую нам раскрыл в своей книге автор, необходимо досконально изучить, и там же искать выход, выход за Стену Мира!
Всего доброго!
Мира и Света на Пути!

[Ivan]

Книга Мамфорда «Миф машины» – достаточно добросовестный труд. Автору пришлось привлечь достаточно обширный исторический и археологический материал, а также свою богатую фантазию. Эта работа посвящена разоблачению переоценки роли орудий труда и машин в развитии человека.

Стиль написания выдаёт в нём хорошую журналистскую подготовку. Монтаж и акцент на частностях – излюбленный приём газетчиков – создаёт у читателя впечатление неотразимой аргументации. Странное впечатление оставляет эта книга. Намешаны в кучу и оригинальные интересные мысли и откровенные домыслы, а также поспешные и прямолинейные выводы. Это книга для читателя, непривыкшего самостоятельно думать, и склонного принимать уже готовое решение. Но как интеллектуальное упражнение, как профилактика устранения белых пятен для дилетантов – работа полезная и нужная.

Само название книги указывает на всеохватность затронутых вопросов. Начинается обзор из глубин тысячелетий, когда человек ещё не обладал языком и пребывал в области «бессознательного». Вот каким Мамфорду представляется этот человек:

«До того, как человек вышел из области бессознательного, он, скорее всего, являл собой картину столь же жалкую и бессмысленную, какую сегодня можно наблюдать разве что на примере клинических идиотов, так как он был лишен символических инструментов сознания — образов и слов. Я полагаю, мы не зайдем слишком далеко, если представим себе этого проточеловека как создание, одержимое и мучимое сновидениями, с трудом отличающее образы тьмы и сна от образов яви, подверженное коварным галлюцинациям, беспорядочным воспоминаниям».

В ту доязыковую эпоху по мнению Мамфорда огромную роль в жизни человека играл ритуал. В ритуале зарождался язык, явившийся «могущественным средством символического самовыражения человека».

«Древний человек поначалу преодолевал свой бессловесный паралич при помощи жестов и действий, сопровождая их грубоватыми криками. Первобытные гоминиды, прежде чем смогли произнести членораздельное слово, наверное, хором что-то бормотали или мычали нараспев; а прежде чем человек научился петь, он, вероятно, уже танцевал или участвовал в драматической пантомиме. Всем таким представлениям был присущ строгий порядок ритуала: группа людей совершала одно и то же действие в одном и том же месте одним и тем же образом, не допуская ни малейших отступлений. Острое удовольствие, даже детская радость от повторения, — одна из ярчайших биологических черт древнего человека, заложила основы для языка и, в неменьшей степени, для ритуала».

«Надо полагать, — добавляет Мамфорд, — язык родился из множества разрозненных экспериментов и попыток, пережив немало провалов, когда появлялась путаница и затруднялось понимание. Поэтому всё говорит против того, что язык возник в каком-то одном месте и в одно время, посредством какого-то единого метода или во имя какой-то единственной цели».

Ритуал, указывает Мамфорд, был тем общим источником, из которого в конечном счёте возникла и Машина. Автор подробно и последовательно показывает историю возникновения машины, первые её ростки, дальнейшее укрепление и наконец перерастание её в «мегамашину». Лук и стрелы явились первым воплощение абстрактной мысли, а потому это была первая настоящая машина, как «чистая абстракция, перенесенная на физическую форму». Затем явились первые охотничьи коллективы как предпосылка создания первой коллективной человеческой машины. А в связи с этим утвердилась «необходимость убийства как периодически возобновляемого занятия». Так мелкие, но всё нарастающие просчёты и нарушения нравственных оснований, наложенные на огромные временные периоды и чрезвычайно низкие временные частоты, несоизмеримо низкие в сравнении с частотой человеческой жизни, а потому неуловимо незаметные, привели невидимо к сооружению всепланетарной Мегамашины, пред которой человек недоумённо предстал как перед свершившимся фактом, вставшим будто бы ниоткуда. В своём обвинении мегамашине, автор находит все отрицательные её стороны. Подводя читателя к мысли об ужасной сущности мегамашины, вот как он её определяет:

«Это было незримое сооружение, состоявшее из живых, но пассивных человеческих деталей, каждой из которых предписывалась особая обязанность, роль и задача, чтобы вся громада коллективной организации производила огромный объем работы и воплощала в жизнь великие замыслы. В мегамашине не было места личной инициативе или ответственности: ведь такая свобода могла бы привести к отмене ошибочных приказов или к неповиновению безнравственным приказам». «Неотъемлемой частью мегамашины, — добавляет автор, — служила хорошо организованная бюрократия — то есть, группа людей, способных передавать и выполнять приказания с ритуалистичной педантичностью жреца и бездумным послушанием солдата».

Так что книга Мамфорда безусловно очень полезна. Конструкция мегамашины расписана до мелочей.

К сожалению, изобличая все отрицательные стороны мегамашины, Мамфорд практически обходит вниманием положительные, если не действительные стороны, то хотя бы потенциальные её задатки. Например, всенародное напряжение и объединение вокруг царя при отражении внешней агрессии. Так, скажем, победа России в Отечественных войнах, не могла бы произойти без соответствующего механизма. Чем не мегамашина, спасшая народ от завоевания и истребления? «С волками жить – по волчьи выть», так сказать. В Культурно-исторических типах Н. Я. Данилевского также можно увидеть некоторые контуры мегамашины — в единстве религиозной, культурной, политической и общественно-экономической деятельности. «Мы можем надеяться, что Славянский тип будет первым полным четырех-основным культурно-историческим типом».

То есть Народ всегда откликается на праведность, и в этом случае добровольно и в едином порыве направляет свою энергию по единому руслу. Но беда в том, что находятся уловки, с помощью которых возможно эту энергию перенаправить с Должного. Этой стороны всенародной организации Мамфорд не касается. И образ царя он рисует неприглядным:

«На вершине стояло меньшинство, лопавшееся от гордости и власти, возглавлявшееся царем и его вельможами, знатью, военачальниками и жрецами.

«Царь присваивал (или приписывал себе) право жизни и смерти над всеми своими подданными.

«Принуждение — вплоть до убийства — было царской формулой, позволявшей утверждать власть. По существу, всякое царское правление было правлением террора.

«Поэтому не удивительно, что булава — в слегка облагороженной форме скипетра — на протяжении всех эпох оставалась символом царской или королевской власти.

«Царей, вознесшихся над всеми прочими людьми, постоянно обманывали, задабривали лестью, закармливали лживыми сведениями — и ревниво оберегали от беспокойств. Поэтому цари никогда не могли понять того, что неограниченная власть вредна для жизни: что их методы самоубийственны, военные победы эфемерны, а высокомерные притязания насквозь лживы и нелепы».

Ну не могли цари, в отличие от Мамфорда, этого понять.

Всё, утверждаемое по этому поводу Мамфордом, стоит в крайнем противоречии с установками Н. Ф. Фёдорова на роль царя как «в отца место стоящего», как олицетворение единства народа, как основы и символа воскрешения. Включая и атрибуты царской власти (см. «Супраморализм», «Самодержавие» и пр. и пр.). Вот просто для сравнения — стиль Фёдорова. Хотя бы одно предложение. «Самодержец, как восприемник всех рождающихся, принимает на себя долг дать научение, чрез всех ученых и интеллигентов, всему народу, и чрез это научение народ вводится в общее отеческое дело, которым руководит самодержец, как душеприказчик всех умерших. Таким образом самодержец, становясь исполнителем заповеди Первенца из умерших — заповеди о научении, — является продолжателем дела воскрешения».

Понимая опасность, какую несёт в себе мегамашина, Мамфорд уделяет достаточно внимания способам борьбы с ней, «каким именно образом можно в будущем обуздать саму мегамашину и установить над ней известную меру разумной власти и демократического контроля».

Очень красноречив последний параграф 10-й главы о борьбе синагоги против мегамашины.

«Письма двух моих корреспондентов подсказали мне мысль, что священный институт субботы являлся, по сути, способом намеренно приостанавливать работу мегамашины через определенные промежутки времени, давая отдохнуть рабочей силе. Раз в неделю победу одерживал маленький, тесный человеческий круг — семья и синагога; так заново утверждались в своих правах те человеческие компоненты, которые сурово подавлял мощный аппарат власти.

«Впрочем, евреи, первыми начавшие соблюдать субботу и передавшие этот обычай другим народам, неоднократно становились жертвами мегамашины, когда весь народ обращали в рабство; и во время вавилонского пленения они дополнили празднование субботы другим побочным продуктом того же исторического эпизода — учреждением синагоги.

«Благодаря синагоге еврейская община вновь обрела самостоятельность и способность к самовоспроизводству, которые утратила деревня из-за роста более крупных политических организаций.

«Данным фактом объясняется не только чудесное выживание евреев на протяжении долгих веков гонений и напастей, но и их расселение по всему миру. Более того, он показывает, что эта малая по своим масштабам организация, пусть такая же безоружная и открытая внешнему гнету, как и деревня, смогла сохраниться в качестве активного ядра самодостаточной умственной культуры на протяжении более чем двадцати пяти веков, тогда как более крупная разновидность организации, опиравшаяся исключительно на власть, исчезла. Синагога обладала внутренней мощью и стойкостью, всегда недостающими высокоорганизованным государствам и империям, несмотря на все их временно эффективные инструменты принуждения.

«Однако, при всех своих слабостях, уже по тому сопротивлению, какое вызывала еврейская община, становится ясно, что и в институте синагоги, и в обычае строго соблюдать субботу евреи нашли способ чинить помехи мегамашине и опровергать ее непомерно раздутые притязания”.

«Враждебное отношение к иудеям и ранним христианам со стороны могущественных государств служило мерилом неприязни, которую испытывали грубая военная мощь и «абсолютная» политическая власть при столкновении с маленькими общинами, крепко связанными традициями общей веры, нерушимыми обрядами и разумными идеалами. Власть не может длительное время удерживаться на высоте, если у тех, на кого она распространяется, нет причин уважать ее и доверять ей. Маленькие, с виду беззащитные организации, облагающие внутренней цельностью и собственным складом мышления, в конечном итоге часто оказывались куда более способными победить произвольную власть, чем многочисленные войска, — хотя бы потому, что трудно уследить за ними и напрямую с ними столкнуться. Поэтому на протяжении всей истории крупные государства всячески стремились обуздать и подавить подобные организации. В свою очередь, этот антагонизм указывает, каким именно образом можно в будущем обуздать саму мегамашину и установить над ней известную меру разумной власти и демократического контроля».

Параграф этот несколько сбивает с толку читателя — так мегамашина — это плохо или хорошо? Если мегамашина — это плохо, то значит «слава синагоге»! Если мегамашина - это хорошо, то значит «слава погрязшим в роскоши и разврате царями их приспешникам – извергам, убийцам, угнетателям и кровопийцам народа»! Вот блин! Что же делать? Вопрос очевидно риторический. Вывод Мамфорда исключает альтернативу.

[kab]

Браво , Иван!
Вывод просто ослепителен!
Твоя статья удивительно точна.

[Борей]

Чем примечательна книга Мамфорда?

Она дает общую картину цивилизационной истории Земли. Охватывая эту картину взглядом во всей целостности, представляя многие ранее размытые и размазанные по различным текстам периоды и феномены истории в виде целостных образов, можно обрести совершенно новое понимание того, что происходило тысячелетия назад и происходит сейчас, причем сам автор, возможно, и не желал достижения такого эффекта.

В частности Мамфорд показывает, что культуры и цивилизации (легрантность и кодрантивность) неразрывно связаны с феноменом Власти. Более того, автор открыто заявляет, что объяснить возникновение феномена власти на основании его естественных склонностей и самой неолитической культуры – невозможно. В книге четко говорится, что цивилизационно-властный строй был навязан человеку извне. Автор недоумевает, как это человек – изначальный природный вегетарианец – вдруг стал охотником и убийцей, как он породил весь арсенал орудий для убийства животных, перевел убийство в бытовую рутину и распространил сам феномен убийства на себе подобных. Убийцы и каннибалы (т.е. так называемые "охотники") и стали первыми властелинами.

Властно-цивилизационный принцип организации быстро распространился по Земле. Народы, как утверждает автор, либо оказывались порабощенными теми, кто уже этот принцип принял, либо стали перенимать новую организацию для самозащиты – так или иначе все рано или поздно оказались под властно-цивилизационным колпаком.

Но, к сожалению, книга не раскрывает феноменологию Власти. Она великолепно раскрывает феноменологию культур и цивилизаций, но вопроса о сущности Власти автор касается лишь слегка – возможно, это и не входило в его задачу:

"…такой всплеск энергии подчинялся ряду институтов власти и мер физического принуждения, никогда прежде не существовавших; и власть эта покоилась на идеологии и мифологии, которые, возможно, имели своими отдаленными корнями магические церемонии в палеолитических пещерах. В центре всего этого развития лежал новый институт царской власти. Миф машины и культ божественных царей зародились одновременно."

И еще:

одна лишь грубая сила еще не привела бы к той поразительной концентрации человеческой энергии, к тому созидательному преобразованию среды, к тому подъему в искусстве и церемониале, которые произошли в действительности. Для этого требовалось сотрудничество или, по крайней мере, благоговейное подчинение и пассивное согласие всего общества.
Институт царской власти, через чье посредничество осуществлялась такая перемена, явился плодом союза между налагавшими дань охотничьими вождями и хранителями важного религиозного святилища. Без этого сочетания, без этого освящения, без этого славного возвышения позиция новых правителей, требовавших беспрекословного повиновения их царственной верховной воле, никогда бы не утвердилась: понадобилась дополнительная, сверхъестественная власть, исходившая от некоего бога или группы богов, чтобы царская власть укрепилась на вершине крупного общества.
Разумеется, большое значение имели оружие и вооруженные люди, профессиональные человекоубийцы, — но одной лишь силы было недостаточно.

Власть становится властью только тогда, когда она признана. Нет признания – любого – добровольного, принудительного – но в конце концов признания – нет и власти. Но признания одной лишь силой невозможно добиться.

"Из-за отождествления личности царя с безличным, а главное, неумолимым порядком небес, царская власть получила в свое распоряжение огромное, чрезмерное количество энергии: политическое могущество самодержца, опиравшееся на оружие и войско, расширилось еще и благодаря тем стихийным сверхъестественным силам, которые ему приписывались."

Мамфорд весьма часто касается идеологического компонента власти и понимает его важность. Создается цельная картина целенаправленных и планомерных действий Врага Рода Человеческого на Земле в течение последних 5 тысяч лет.

Но феноменология власти остается за рамками этой великолепной книги.

[SVAR]

В книге не дается принципиально новый взгляд на идею власти.

Автор в первой части книги обстоятельно и детально, со свойственный западноевропейскому философу научностью, пытается опровергнуть утверждение научного мира, которое легло в основание, и стало обоснованием, а вместе с тем и оправданием техногенной цивилизации.
Смысл этого утверждения заключается в том, что естественным образом, начиная с момента отделения человечества от животного мира, его главное дело - усовершенствования орудия труда привели в 21 век, в век машин.
Позиция автора состоит в том, что не усовершенствование орудий труда, а развитие языка его культурной составляющей дало человечеству возможность развиваться и эволюционировать.
А тот факт, что в 21 в. мы живем в эпоху техногенной цивилизации – это ложный путь который может привести к всемирной катастрофе. Путь, который призван с помощью машин манипулировать и управлять человечеством.

По существу автор не указывает на причину и сущность произошедшей подмены. Его уровень – это описание феноменологического ряда событий с периода палеолита и до современности, не представляющего особого интереса, с точки зрения власти, т.к. проблема власти все равно остается, увы, даже приблизительно не раскрытой.

[Вячеслав]

Принимая во внимания все предыдущие отзывы, в целом верные, хотелось бы выразить и свое мнение по поводу этой книги.

Мамфорд выявил две вехи в истории развития, как он считает, «человечества». На самом деле – в истории развития «культурно-исторических типов».

Во-первых, открыто само начало культурно-исторического движения – это примерно 30,000 лет до н.э. – возникновение языка. Собственно, история может начинаться именно с этого момента, так как возникновение языка создает особую среду вокруг человека, которую можно условно назвать «обществом» или «культурой». Мамфорд заявляет, что дообщественный человек был, с нашей точки зрения, психически больным: он не различал сны от реальности… Спорная точка зрения, так как сама реальность, окружающая нас, порождена языком. Мы видим сквозь язык, а что видел (и видел ли!!!, как справедливо замечает Мамфорд, в отсутствии языка многое видимое нами теряет свой смысл, становится невидимым, читай "иллюзией") дообщественный человек – остается под покровом тайны. Во всяком случае, позволю себе предположить, что сообщества людей и других жизнеформ действовали как одно целое, неразделенное. Это трудно себе представить, но раз возможно представить сумасшедшего предка, то почему не представить и иную картинку? С началом первой вехи возник родовой строй, род, племя. Роды не враждовали друг с другом, так как еще и греха Каина не возникло, да и в мыслях подобного не было.

Во-вторых, открыта веха сотворения мега-машины. Примерно от 3000 до 6000 лет до нашей эры. То, что современная история называет "бумом цивилизаций". Мессопотамия, Египет, Харрапа, Китай, Индия, Иран, Ассирия, Вавилон, Античность…

Создатель Мегамашины, а он безусловно существует, действовал на уровне планетарного масштаба. И безусловно, при изучении мегамашины, мы столкнемся с таким интересным явлением, как мегамашины в мегамашинах: Мегамашины-хозяева, Мегамашины-носители. То, что Мамфорд называет «маленькими общественными организациями», где действие мегамашины-носителя прекращается, всего лишь говорит о том, что начинается действие мегамашины-хозяина. Тут, возможно, Мамфорд лукавит. И кажется, можно представить, что и сам Мамфорд, безусловно, принадлежит к одному из уровней мегамашины-хозяина.

Что же произошло во времена второй вехи? Вторжение неизвестных племен. Возникновение систем рабства, армии и власти как таковой, сопровождаемой и таким явлением как религия. Как справедливо замечает Мамфорд – религия и власть идут рука об руку с начала второй вехи. Да и сама религия, можно сказать, возникла с сотворением Мегамашины. Итак, вторжения условно неизвестных племен (в Месопотамию и Египет – волны семитских кочевников, в Китай, Индию, Америку – не известно каких). А дальше, на осколках родового строя начинается строительство первой Мегамашины в Шумере. Причем, длилось все это на протяжении тысячелетий: первая волна захватчиков – попытка построения Мегамашины, неудача, вторая волна, которая сметает все построенные структуры. Частично ассимилируется с оставшимся автохтонным населением – опять попытка строительства Мегамашины, - третья волна. Так, неведомый режиссер оттачивал конструкцию своей машины на горах трупов и на развалинах городов.

Об одном из последних этапов разрушения Шумера приведу цитату:
«Шумер пал жерствой сосредоточенного напора западносемитских племен амореев и эламитов. Последний правитель Шумера был, по всей вероятности, в качестве пленника увезен в Элам. Беспощадное разрушение шумерской столицы Ура послужило темой крупного литературного произведения, называемого «Песней плача над гибелью города Ура», являющегося одним из замечательнейших памятников шумерской словесности».
Из песни плача над гибелью Ура:
«людьми, а не черепками покрыта окрестность, стены зияют, дороги и ворота завалены телами, на улицах, где собирались веселые толпы, лежат трупы».

Наверное, несколько волн разрушения проходили еще и потому, что люди, подвергувшиеся нападению, пытались защищаться - где успешно, где не очень. А это влекло за собой попытку построения защитных структур: ополчение-армия-полководец-царь. Находясь постоянно под воздействием возможного нападения, эти структуры фиксировались. То есть, возможно, Мегамашина возникла как ответ на беспрецендентный разбой, убийство, разграбление сотен тысяч людей.

Сам ГОРОД возник именно в тот момент, когда необходимо было огородить земледельческое население, защитить его. Поэтому, еще с тех времен, ГОРОД и ВЛАСТЬ идут вместе. Неведомый наблюдатель изучал эту ответную реакцию, корректировал поведение второй, третьей волны.

В какой-то момент был найден способ окончательного порабощения автохтонов путем создания мегамашины-хозяина в теле мегамашины-носителя. Но это могло произойти уже только на развалинах родового строя, так как чужак никогда не мог проникнуть в родовой строй. Это стало возможным только в системе государственной власти. Да, родовой строй можно разрушить, можно его разнести - но влиться в него невозможно. Дальше эта зараза прокатилась по всему Ближнему Востоку.

Более того, современная наука-история считает народы, не затронутые Мегамашиной, отсталыми, не-цивилизованными. Славянство, как мне кажется, из последних союзов племен построило свою Мегамашину. Причем, это было сделано самостоятельно, без принуждения, как это случилось с остальными народами, которые тотально захватывались, переводились в рабство, и потом на их костях захватчики строили свою мегамашину. Вся западная Европа с её славянством так и была уничтожена, подмята подобными захватчиками.

Можно еще много писать. Например, интересна тема возникновения «языка», «личности». Также интересно было бы спрогнозировать появления Мегамашины планетарного характера, то, что сейчас называют "Мировым Правительством".


В конце приведу несколько цитат Б.Л. Смирнова из работы «Древнее и Современное» для того, чтобы мы не оставались в иллюзии свободы. Рабство продолжается, но уже на других основаниях:

«Принимая принудительные меры по отношению к индивидууму, общество заменяет социальный инстинкт социальным принуждением и создаёт более усовершенствованный институт рабства с иллюзией добровольности и свободы труда, законности и т.д., переводя категорический императив закона, причём понятие свободы подменяется понятием механической обусловленности (материалистический детерминизм психологии и социологии».

«Правда, современная культура отменила форму личного рабства как мало удобную и не соответствующую требованиям производства, но она заменила её формой экономического рабства и, по существу, не разрешила проблемы свободы и социальной диалектики».

[SVAR]

На этом сайте представлено фото Л.Мамфорда.

http://www.countries.ru/library/culturo ... amford.htm