По существу, человек, который обладает Бхакти, в другом ни в чем не нуждается.
Чтобы с самого начала определиться и никого не вводить в заблуждение, начать тему необходимо так: «а любви не имею – то я медь звенящая и кимвал бряцающий…».
Бхакти – вершина достижения Народа Индии в лице избранных своих бхакт, известных и неизвестных.
Бхакти – венец Пути многотысячелетней индийской мысли. Её Дар Миру.
Бхакти – реальное свершение Чуда приобщения Проявленного Непроявленному.
Почему выбран такой эпиграф? Потому что он имеет прямое отношение к общей теме этой работы: «Единство основных понятий индийской мысли». А Единство – это и есть принцип Любви. Так что глава эта очевидно ключевая.
Итак, правомерно ли говорить о Бхакти, если само существо человека не охвачено её «огнём». Ведь традиция соотносит Любовь с Огнём. Огнём неопаляющим, в котором сгорают все «шлаки», но единственно сохраняется «золото Духа». Чего ожидать от такого говоруна? Конечно, пишу это не для оправдания, а с тем, чтобы показать (с привлечением слов БЛС как знающего не понаслышке) предельную высоту этого понятия и всю степень ответственности при попытке его постижения. Чтобы говорить о Реальном, нужно самому прикоснуться к этому Реальному. Или другими словами (тоже из БЛС) «Это или знается, или не имеет смысла об этом говорить». В декабрьских Прилогах Борис Леонидович на предельных возможностях языка пытается выразить своим Ученикам существо этого огня: «В прошлом году я чуть коснулся Реальности в день чтения, утром. Я попал реально в огонь. Остро не хватало, чтобы это было для всех... То есть почувствовал себя в неопаляющем огне и в каком-то необъяснимом блаженстве, но одновременно в печали до слез, что не мог передать это всем». И в другом месте (7 дек.): «Эту ночь я бы не отдал. Можно отдать нечто другое, но не такую яркую духовную задачу и духовный опыт. Это слишком драгоценный дар Жизни, чтобы его пропустить, и мне хотелось поделиться этим даром, чтобы для каждого из вас он был дан, чтобы и вы в своем аспекте, в своей психике использовали то, что дала Жизнь для реального внутреннего опыта... И что он вам скажет, как совесть каждого разрешит этот вопрос * это такая уж глубокая тайна, такой глубокий опыт духовный, что каждый индивидуально должен его пройти».
Ну вот. Теперь понятно на какие высоты зазираешь, касаясь темы Бхакти. «Не всякому дана Бхакти», – говорит Борис Леонидович Смирнов. – «Самому человеку не под силу раскрыть великие врата Любви». И становится понятно, почему так. Ведь Бхакта – это не только любящий, но и любимый. А это значит, что в твоих руках только половинка.
Вивекананда говорит, что Бхакти-йога самая естественная, а поэтому самая лёгкая и доступная из всех Йог. Он, конечно, индус и сам бхакта, и ему виднее, но Борис Леонидович считал Бхакти-йогу наитруднейшей и не всем доступной. «Трудное это дело — приобретение Бхакти, и мне кажется, что без Карма-йоги трудно достигнуть высоких ступеней Бхакти, и мы можем уже быть счастливы тем, что за Кармой мы хоть сколько-нибудь прозреваем свет Бхакти». «Мы ещё не можем выполнять требования Бхакти, а выполняем лишь то, что ведёт к Бхакти – Карма-йогу».
К Бхакти возможен только предельный, высочайший, благоговейный подход. Всякое занижение приводит к профанации и дискредитации. Конечно, на Бхакти, как таковой, это не отразится. Её ничто нечистое не коснётся, она как лотос, несмачиваемый водой. Но люди с таким заниженным подходом как бы портятся сами, и что ещё хуже, могут испортить других. Чего стоят всевозможные «Братства Любви» или лекции о ней западных проповедников!? «Всякая незакономерная попытка подглядеть тайну ведёт к её профанации и ещё большему закрытию... По отношению к тайне возможно лишь благоговейное соблюдение её на общее благо и подготовка сознания другого к раскрытию её». Борис Леонидович говорит: «Очень часто принимают за любовь совсем не то, что она есть – или страсть, или желание быть приятным. От этого много в жизни путаницы». «Многие говорят: "мне ближе бхакти", имея ввиду свою чувствительность – эмоциональность, но Вы понимаете, что это не то», «как далеки наши чувствительность и чувственность от Бхакти». Мне кажется, что здесь говорится о несозревших людях. Не то чтобы они не добры, но они не созрели. В их присутствии чувствуешь приторность какую-то что-ли. Витание в розовом. Мелочность, одним словом. Хотя для них (кто знает?), может быть это и серьёзно. Только в пике парадоксальности можно почувствовать дыхание Бхакти: «Иногда даже большая любовь проявляется в очень суровых формах». Вот аккорд из гимна Бхакти! И в этой суровости чувствуется истинная Любовь, истинная ответственность за другого, истинная готовность положить за него душу. "Аминь, аминь, глаголю вам, нет больше той любви, аще кто душу положит за други своя".
Величие Парадокса! Он – уникальный инструмент приведения к Единству несхожего. Он – совместитель несовместимого. Он – «как бы улыбка» Шри-Бхагавана. Причём это не пресловутый синкретизм, а реальный выход за пределы постижимого. Бог «все – "да", все – "есть", и нет в Нем отрицания». Логик настороженно относится к парадоксам. Хотя и он не может отрицать случаев парадоксальных разрешений проблем, но всё же, будучи логиком, ненавидит их. Ему по душе строгая и торжественная трезвость причинно-следственных рядов. С его точки зрения парадокс очень уж близок к безумию. «Безумствуешь, Павел!». Логику недоступно созерцание Вселенской Формы. Впрочем, он к этому и не стремится, а если и стремится, то хочет втиснуть «Вселенскую Форму» в рамки своей логики, а не наоборот. Ему очень трудно отрешиться от этого своего «богатства», порой с таким трудом добытого. Логика – это костыль слепого. Это – протез Дхармы. «У Шмакова чувствуется иное – большое знание, напряжённая мысль, большой духовный опыт. Это – настоящий джнанин... Но всё же...: "Если я буду говорить языками ангельскими и человеческими и постигну все тайны, и веру буду иметь такую, что горами буду двигать, а любви не имею, – я медь звенящая и кимвал бряцающий". Этого Шмаков не знает. Все его рассуждения очень хороши, крепко спаяны, так что на первый взгляд – непреступная твердыня, а трясни хорошенько – и зазмеятся щёлочки. Ан, глядь – твердыня и начнёт по трещинкам разлазиться». Вот уж поистине, без Любви мы ничто. И только иногда можем услышать её Музыку, её достигшие нас аккорды: «"Всё" – Любовь, всё существо должно быть охвачено любовью. Рамакришна был пьян от любви, пьяным поднял на себя меч, пьяным дошёл до Матери. Бхакти учит такой любви, только она – путь к Великой Матери».
Известно положение Смирнова, что Бхакти не подлежит определению, но сама является определением и обоснованием всему. Бхакти – Тайна. Можно даже сказать – Тайна Тайн. Потому что все другие Тайны открываются перед Ней. Ей подвластны, казалось бы самые неразрешимые, вопросы мироздания. Труднейшая проблема единомножества легко разрешается Любовью. Тягчайшие противоречия Этики и Долга для Неё снимаются. И даже неразрешимейшая проблема Воскрешения подвластна Любви. А так как тема Воскрешения – трепетная тема, то обязательно необходимо здесь поместить живой опыт Бориса Леонидовича. Этот отрывок нужно почаще вспоминать в минуты, когда охватывает безнадёжность или отчаяние.
«“Любовь освещает тьму могил” ... Как я, лично, эту формулу пережил: – Мне было 17 лет и я болел... и вот, я вижу себя в могиле, точно на том месте, где потом был похоронен мой Отец. Это место около нашей сельской церкви, которая стоит на возвышении, откуда расстилается на Восток дивная панорама, а само это место, где похоронен Отец, находится на юго-запад от церкви, так что с него видно южное окно церкви... Я вижу, как, постепенно, начинает слой тьмы могильной надо мною легчать, становиться прозрачней... уже вижу небо и осознаю, что растворение тьмы могильной произошло потому, что из окна церкви падает свет неугасимой лампады и неугасимый Свет этот есть ЛЮБОВЬ. И я пережил, как совершенную реальность, просветление, облегчение этой земли, пронизанной Её Светом, исходящим из Неугасимой Лампады Любви.
В это время я вижу, как начинает розоветь небо. Всё ярче, ярче разгорается заря на востоке, огромной полосой захватывая небо и я знаю, что эта заря дня Воскресения. У Бетховена в 21-й сонате /”Аврора”/ есть это колоссальное напряжение света. Он разгорается всё сильней и сильней и, наконец, первый луч солнца рождается. Солнца я не видел, но этот момент перед восходом пережил в полноте напряжения.
Я хотел живым образом, а не абстрактной формулой пояснить, что у меня лично связано с ней, как она вибрирует лично у меня».
Любовь целостна. Но Целостность её – высочайшее понятие. Можно даже сказать – Инстанциональное. Логик этого не охватит никаким тончайшим умным конструированием. Любовь без противоречий не укладывается ни в какие системы. Но и отрицать Любви он не может как факта, хотя и чуждого его логическим построениям, но с которым невозможно не считаться. Наибольшее, что может достичь логик – это прийти к выводу о парадоксальности Любви. Пожалуй, логик-поэт (что иногда встречается) побуждаемый Вдохновением, может прийти к формуле: «Любовь есть радость, восторг жизни». Идя дальше и повинуясь поэтическому видению, он может прийти к формуле: «Любовь есть страдание, восторг смерти». Внеся диалектику в Поэзию, он может даже охватить эти крайности, и в синтезе преодолевая противоречия, достичь утверждения: «Любовь есть победа над жизнью и смертью». И это предел для логического поэта. Ибо чтобы постичь Целое и принять, раствориться в формуле: «Любовь претворяет радость и страдание в блаженство Целостного Сознания», такому поэту потребуется сойти с ума, отпустить логику. Но кто на это способен? На исходе Кали-юги это – недостижимый идеал.
«Мы ещё не можем выполнять требования Бхакти, а выполняем лишь то, что ведёт к Бхакти – Карма-йогу», – говорит Борис Леонидович. И в другом месте продолжает: «Для нас, людей иного регистра, Бхакти остается мечтой, к которой мы стремимся с отдельными малыми порывами, но эти порывы уже много дают, как бы они ни были слабы. Трудное это дело * приобретение Бхакти, и мне кажется, что без Карма-йоги (в широком смысле слова, не в узком, в котором оно обыкновенно употребляется) трудно достигнуть высоких ступеней Бхакти, и мы можем уже быть счастливы тем, что за Кармой мы хоть сколько-нибудь прозреваем свет Бхакти».
Да, Кали-Юга – не лучшая пора в Круговороте Миропроявления. Но Жизнь Космоса в индийском представлении подобна Дыханию Океана. И на смену одной Юги приходит другая. Мрачная Кали завершается, не вечно торжествовать Смерти. И Борис Леонидович уже увидел и возвестил приближение Утра Освобождения. Пробуждения. «Мы, старики, счастливы тем, что пережили долгую тёмную ночь, полную страшных кошмаров, и видели рассвет. А то, что сейчас рассвет, – я непреложно знаю». Как проникновенны эти слова! Каким ликованием откликается на них душа! То, о чём и подумать не смел, — Реально. Когда я впервые их прочёл, – как будто гора с плеч свалилась. И чтобы завершить мысль, добавим: «И следующая спираль человеческого развития не может быть иная, как спираль духовная. И наше время – ожидание новой Юги – Крита-Юги, наиболее высокой Юги человечества».
«Человечество познает, что только Она, Великая Матерь Любовь дает прозрение». Здесь Великая Матерь Любовь пишется без соединительного союза, а значит это есть одно. То есть Творчество и Любовь это тождество, так как Великая Мать – это Творческая Сила Вселенной. Сейчас мы много говорим о Творчестве, но, думаю, что не ошибусь, сказав, что многие не вполне отдают себе отчёт в том, что же понимается под Творчеством? Возможно, кто-то думает о чём-то наподобие волшебной палочки или магических манипуляциях. Или о сиддхах, своей прелестью околдовывающих неутвердившееся сознание. Другие же просто в растерянности стоят перед вопросом – Как? Ответ же лаконичен и прост: «Думаю, что для того, чтобы "творить лик Родины", надо прежде всего любить Родину, тогда и "как" прояснится, приложится». Ответ невероятно прост. И он срывает все маски и оставляет тебя во всей твоей неприглядной наготе.
Конечно, произнося слова «Великая Мать», «Вселенская Форма», я мало что выражаю на самом деле. Условия Её постижения чётко обозначены в Гите, когда говорится: «Ты – мой бхакта. Божественные очи дарую тебе». БЛС ещё более категоричен: «Изволь получить такие глаза, тогда и весь мир в Божественной форме увидишь». Без прикрас ощущается собственное несоответствие. И чтобы не ужаснуться своею ничтожностью, как за спасительную соломинку ухватываешься за слова Учителя: «Молиться о том, чтобы погрузиться в океан любви, это не только право идущего духовной дорогой, но и обязанность». Потому что нашей силы не хватает, потому «что только Она, Великая Матерь Любовь дает прозрение, только Она освобождает от смерти, от ужаса безысходных страданий, от страха. И в наши дни воскрес образ мира, образ Великой Матери: «Хранительницы», «Бережницы» – только к Ней может взывать человечество, чтобы прекратить те ужасы, в которые оно себя ввергло».
Так что же такое Любовь? – упрямо повторяет джнанин, очередной раз забывая о бессилии в этом вопросе знания, на которое он возлагает так много надежды. Одна из граней Любви отразилась отсветом: «Бхакти есть умение вслушиваться в Жизнь и принимать её веления. Великая Мать, Жизнь – всегда со своими детьми, она всегда указывает, что нужно делать человеку. Беда в том, что мы не вслушиваемся в Её слова, не хотим понять их».
Полагаю, что вся беда в вырожденной двойственности несовершенной любви (если так можно выразиться). Это с одной стороны. А с другой – в вырожденном одиночестве несовершенной любви (опять же, если так можно выразиться). Я не зря написал здесь «любовь» с маленькой буквы. Не Любовь, разумеется, виновата в своём несовершенстве, а виновато наше неразвитое сознание. И в своей неразвитости, неспособности охватить Целое Любви, хоть и увидев нечто Великое, оно в состоянии выхватить лишь часть Целого, лишь какую-то из его крайностей. А сознание очень любит кидаться в крайности и укрываться там от безумия противоречий. «Двойственность» любви ведёт к её низведению («всякое плюралистическое учение терпит тяжелые удары, приводящие к тяжким противоречиям – утверждению двух начал – абсолютного Духа и Абсолютной Материи»). «Одиночество» любви ведёт к Кайвалье («Кайвалья – самообольщение сатанинской гордостью»). С этими разновидностями «несовершенной любви» тесно связаны два известных Пути, по руслам которых проходили все формы Духовной жизни Человека, каковы бы они ни были. Пантеизм и Теизм. Монизм и дуализм. Пути эти настолько проторены, что на протяжении всей истории человечества всякое рождавшееся Учение непременно укладывалось в одно из этих русел. И этому выбору, казалось, нет альтернативы. Так сказать «исключённого третьего». И тут следует упомянуть великого Рамануджу. Он не так блещет, как всем известный Шанкара. «К его имени не всякий добавит “шри” и “ачарья”, как принято добавлять к имени Шанкары, так как Рамануджа остался недопонятым на родине». Это преданнейший представитель касты кшатриев, касты, дерзнувшей противостать засилию браминов. Каста браминов была и остаётся высшей кастой в Индии. Но долгие века придавили её своим бременем. Высшее предназначение её окостенело, застыло и стало разлагаться. Формально оставаясь высшей, она перестала играть роль ведущей силы индийского Народа. Дух покинул браминство, но сила у них оставалась превеликая. Как и неоднократно бывало в веках, потребовалось влить «новое вино в новые мехи». Единственной здоровой силой в Индии, способной противостать браминам, была традиционно вторая по значимости каста кшатриев, воинов, царей, принявших на себя Дхарму не только земных, но и Духовных Воинов. Их провозвестником и был Рамануджа. Нет, Рамануджа не провозгласил альтернативы известным Путям. Но, возможно, он сделал большее. Он преодолел инертность привычного мышления. И преодолел это через Любовь, Бхакти. «Рамануджа отрицал полную иллюзорность майи и этим самым – абсолютный монизм (нирвибхеда адвайта) Шанкары. Он развил учение о “савибхеда адвайта” (относительный монизм)». Или в другом прочтении – “недвойственность с различением”. Бу эр, – как сказал бы Чжуан-цзы, – «утончённая недвойственность». Любовь. "Любовь утверждает целое и сохраняет части". «Любовь есть тот принцип, который утверждает сохранение индивидуального сознания именно ради сохранения принципа любви». «Традиция Гиты пошла не через Шанкару, – пишет Борис Леонидович, – а через Рамануджу, постигшего тайну бхакти, тайну божественной любви и любви к Богу. Гита, как и Апостол, утверждает “вера без дел мертва”, Шанкара же относится к делам и к бхакти, как к чему-то годному лишь для “простого народа” и всю силу полагает на джнана (знание) и наказан обычным для гордыни наказанием: слепотой, ибо принимает Великую мать за пустое марево, майю в смысле чар, отвода глаз. Живая духовная жизнь Индии идёт через бхакти, понимаемой в духе Ап. Иоанна (Бог Любы есть). Это течение, рождённое в Индии Гитой и вишнуизмом. Гита даёт ключ к Упанишадам, а не Шанкара. Последнее “наитайнейшее” слово Гиты – бхакти. Кто достиг этого, тому больше ничего не нужно».
Конечно, здесь речь идёт уже о Запредельном. И нужно не забываться и не забывать о разнице уровней. И слова о Благодати, сказанные выше, актуальны и здесь, актуальны и всегда, когда мысль приходит к порогу своих прав. «Мало мы понимаем, – говорит Борис Леонидович, – и, собственно говоря, со всей нашей премудростью – мы слепые котята». Но, продолжает он в другом месте, «чем глубже человек вникает в собственную сущность, тем непреложнее для него становится нераздельность его личного, индивидуального бытия с бытием вообще, со Вселенной».
«В Индии говорят: "Есть бхакти обезьян, но бхакти котёнка ещё выше". Когда грозит опасность, то малыш обезьяны крепко обхватывает мать, и она уносит его далеко от опасности, а котёнок не хватает мать, он только пищит, и мать приходит к нему и уносит его. Но тайну бхакти котёнка нельзя раскрыть, она доступна только единицам, таким, как Шри Рамакришна или Ганди».
«В праксисе йоги метод ne’ti противопоставляется методу tat tvam asi бхакти-йоги с её вершиной, «бхакти котёнка», где оба метода сливаются».
